«АФИША ФЕСТИВАЛЯ НАВОДИТ НА ВСЯЧЕСКИЕ РАЗДУМЬЯ»

В Буинске состоялся первый театральный фестиваль, объединивший в своей афише спектакли театров Поволжья и Урала: география смотра охватила республики Калмыкия, Башкортостан, Коми, Удмуртия, города Татарстана, Ульяновск и Димитровград.

Фестиваль «Идел — Буа — Урал. Пространство диалога», придуманный театроведом Ниязом Игламовым и худруком Буинского театра Раилем Садриевым, длился 12 дней, предоставив местному зрителю возможность знакомства с разнообразием сегодняшней сцены, жанровым и стилистическим. Публика, несмотря на предполагаемую свою неискушенность, встречала каждый спектакль сосредоточенным, вдумчивым вниманием: драма, эпос, театр абсурда по зрительскому приему практически не проигрывали традиционно популярной комедии.

Афиша фестиваля наводит на всяческие раздумья — интересно прослеживать репертуарные тенденции в национальных (и не только) театрах: традиционно востребованная национальная драматургия (Туфан Миннуллин, Флорид Буляков) прорежена мировой классикой и авангардом разных эпох. Особенное внимание обратили на себя две постановки — «Цыпленок из букваря», современная эстонская проза в постановке Линаса Зайкаускаса в Башкирском театре драмы имени Гафури и «Лысая певица» по пьесе Эжена Ионеско в Димитровградском театре.

«В ЭТОЙ ИСТОРИИ НЕТ НАДРЫВА, НЕТ МОРАЛИЗАТОРСТВА»

«Цыпленок из букваря» — моноспектакль, история от первого лица. Герой пьесы Андруса Кивиряхка — сложный подросток с особенностями, вот уже много лет он ходит в первый класс, начисто лишен эмпатии и мир воспринимает с созерцательной отстраненностью. Его сознание — чистый лист, объект безоговорочного влияния, сначала — бабушки, учившей добру, а потом — дяди, использовавшего племянника как наводчика для надомных краж. В этой истории нет надрыва, нет морализаторства, пьеса написана почти как черная комедия — в башкирском спектакле к этой иронии добавлена нота сентиментальности в финале.

Актер Алмас Амиров выстраивает дистанцию по отношению к своему герою, рассказывает о нем, примеряя на себя эту историю. Три школьных доски, на которых мелом рисует и пишет Маулит, намечая места действия, резюмируя собственные мысли и эмоции. Предметов в спектакле почти нет, есть только пакет с нелепыми вещами — бедному сироте помогает русская соседка, впрочем, герой испытывает только практичное любопытство. «Цыпленок из букваря» напоминает «Пластилин» Василия Сигарева — та пьеса (в Москве ее много лет назад ставил Кирилл Серебренников) была драматичной, плотно вписанной в неприглядный быт, но тоже рассказывала о ненужности человека в мире, о мягкости и текучести человеческого сознания, из которого обстоятельства лепят все что угодно. Амиров держит это ощущение на протяжении всего спектакля изящно, исподволь, не настаивая и не поучая зрителя.

Спектакль включает зал в сферу своего непосредственного влияния — актер то и дело обращается к зрителям, делая их на секунду партнерами, делает это уверенно, но тактично, заставляя нас сразу принять правила игры. Интерактив — сложное искусство, в театре часто можно увидеть неудачные примеры, когда робость актера оборачивается вульгарностью и неловкостью, но в «Цыпленке из букваря» зритель, чувствуя ясность приема, с удовольствием включается в игру, настраиваясь на одну волну с актером-автором. Герой «Цыпленка из букваря» собирает сведения о мире, коллекционирует факты, пытается упорядочить реальность с помощью наглядности схематичных знаний из букваря. В спектакле передан не результат, но именно процесс этого безоценочного познания — вместе с героем мы медленно раздвигаем горизонты, путешествия от события к событию, от встречи к встрече. Самая важная удача спектакля — зрителю не дают возможности относиться к услышанному как к частной истории, а к единственному персонажу — как к некоему ущербному существу. На «Цыпленке из букваря», сидя в зале, ты испытываешь не сочувствие, не жалость, а скорее приобщение, близость участи. Думаешь о том, что ты ничем, по сути, не отличаешься от Маулита: в условиях хаотичности оглушающего мира, в условиях неимоверного информационного прессинга и разгула манипуляции ты жаждешь ясности и простых истин, которые, в свою очередь, как показывает история, всегда оборачиваются насилием и ненавистью.

«ПЬЕСА ИОНЕСКО КАК БУДТО БЫ ПРОВЕРЯЕТСЯ ВРЕМЕНЕМ...»

Если в «Цыпленке из букваря» страшноватая история рассказана с иронией, с чувством бездоказательного оптимизма, то юмор «Лысой певицы» из Димитровграда мрачен, пессимистичен и полон тревоги. Режиссер Олег Александров и художник Владимир Медведь ставят пьесу Ионеско как историю о гибели мира, о предчувствии безвременья, о кризисе культуры. В пьесах театра абсурда, в современной постановочной практике есть опасность: зачастую тексты Ионеско, Сэмюэла Беккета, Славомира Мрожека решают в цирковом ключе, множат парадоксальность, выбеливают лица. Получаются очень похожие друг на друга абстрактные спектакли, которые могли бы возникнуть в безвоздушном пространстве, в вакууме, в любое время, в любой географической точке мира.

Димитровградский спектакль — другого сорта, и крупные мазки грима здесь не общее место, а знак марионеточности человека, помноженный на пластику заводных кукол. Спектакль начинается с песни про Андрея Варголу (известного как Энди Уорхол), которого «тропка дальняя» довела «до самого Нью-Йорка». В финале гигантская тумба, обклеенная парадными видами Лондона, обернется консервной банкой (нельзя не вспомнить знаменитую работу с супом Кэмпбелл) и покатится по сцене, грозясь раздавить или выдавить со сцены тщетно упирающихся героев. Спектакль, в котором особенно сильно чувство расщепленности мира (гигантское кресло, в котором человек смотрится мелко и жалко, разъезжается на две ровные части), во многом о том, как беспомощно искусство в попытке описать мир и его закономерности, объяснить смысл существования и обуздать течение времени.

Отдельные сцены пьесы, пародирующей степенную салонную драму, фиксирующей распад логики и полное отсутствие коммуникации между людьми, разбиты музыкальными номерами: инфернальная служанка Мэри поет хиты, отсылающие к разным эпохам, к жанру кабаре, позже все яростно и сосредоточенно исполняют The Wall группы Pink Floyd, придавая происходящему политический оттенок. В другой момент начинает бешено мелькать стробоскоп, и механическая пластика актеров в проблесках света похожа на прием немого кино с его убыстренными темпами. Пьеса Ионеско как будто бы проверяется временем, поздними открытиями в искусстве XX века, и это главное достоинство спектакля: режиссер читает текст из нашего сегодня, пропускает его через весь опыт человечества, обретенный за прошедшие с момента написания 70 лет.

В пьесе Ионеско, в ремарках, много написано про время, про сбесившиеся часы, про то, что их бой, их отметки ничего на самом деле не обозначают. В спектакле Димитровградского театра вместо часов — рында, металлическая балка, бьющаяся о металлический столб, — знак тревоги, опасности. Этот гулкий звук похож на похоронный звон, а фразу «У нас нет времени» здесь повторяют много раз, на разные лады, как горькое осознание провала цивилизации, нацеленной на войну и самоуничтожение.

БЛАГОТВОРНАЯ ДЕЦЕНТРАЛИЗАЦИЯ КУЛЬТУРЫ

Помимо двух заметных спектаклей, на фестивале было множество и других любопытных событий: нельзя было не отметить актерское мастерство, подробность и разнообразие артистов татарского театра им. Камала в спектакле «Диляфруз-remake» или особенный пластический язык в спектакле из Нижнекамска «Материнское поле» по Чингизу Айтматову. Главное же в том, что новый фестиваль — это в первую очередь возможность творческого диалога и существенный вклад в благотворную децентрализацию культуры, позволяющий говорить о том, что небольшой город способен стать новым очагом, новой локацией театра.

Анна Банасюкевич