Директор театра им. Джалиля Рауфаль Мухаметзянов поставил сверхамбициозную задачу «видоизменить татарскую песню» Директор театра им. Джалиля Рауфаль Мухаметзянов поставил сверхамбициозную задачу «видоизменить татарскую песню»

ОТРИНУТЬ «ПОДВЫПИВШЕГО МУЖИЧКА С ГАРМОШКОЙ»

«Это был самый эмоциональный брифинг за последние полгода», — резюмировала помощник президента РТ Лейла Фазлеева в завершение разговора с журналистами организаторов фестиваля татарской песни «Yзгәреш җиле» («Ветер перемен»), который будет презентован публике в эти выходные в оперном театре. А высокий градус беседы сложился благодаря Рауфалю Мухаметзянову, чей экспрессивный начальный монолог занял примерно половину из продолжавшегося менее часа мероприятия.

История создания фестиваля, о котором впервые рассказала наша газета, хорошо известна. Тему поднял сам президент Татарстана, озаботившийся уровнем татарской эстрады, а в плане главы республики на ближайшую субботу, 5 ноября, стоит посещение первого дня фестиваля. Мухаметзянов, которому было поручено важное дело, привлек к работе московского джазмена Вадима Эйленкрига, питерского оперного режиссера Юрия Александрова, театрального художника Виктора Герасименко и занялся освоением солидных средств, выделенных из республиканского бюджета.

Сегодняшняя пресс-конференция еще выше подняла планку ожиданий от предстоящего шоу. Шеф казанской оперы дал понять, что собирается не просто обеспечить местных исполнителей несколькими десятками качественных музыкальных аранжировок и хорошими концертными костюмами из лучших бутиков, Мухаметзянов представил свое детище как поворотный момент для всей национальной культуры, в чем его поддержали другие участники брифинга. Если верить прозвучавшим заявлениям, в понедельник (а казанские концерты «Yзгәреш җиле» состоятся в субботу и воскресенье — 5 и 6 ноября) весь татарской народ должен проснуться в совершенно ином музыкальном пространстве, став наконец-то частью мировой музыкальной культуры и отринув «подвыпившего мужичка с гармошкой» (цитата первого замминистра культуры РТ Эльвиры Камаловой — прим. ред.). Любой же, кто выскажет критическое мнение относительно увиденного на «Ветре перемен», заранее причислен к обывателям, неспособным понять нового слова и новых подходов. Претензия на новаторство, кстати, не вполне обычна для казанской оперы, которую, напротив, часто критикуют за излишний консерватизм как в выборе репертуара, так и в создании постановок.

Весь брифинг от спикеров исходило ощущение нервного напряжения, вполне естественного, впрочем, в преддверии большой премьеры. Масла в огонь подлил скандал на прошлой неделе, когда в сети появился минутный фрагмент репетиции фестиваля, где Раяз Фасихов, исполняя танцевальные па в духе сельского клуба и помахивая в воздухе пиджаком, поет татарскую народную песню «Ашхабад» в аранжировке, от которой у многих пользователей волосы встали дыбом. Далее, после шквала гневных и иронических комментариев, видео было удалено, причем, по информации «БИЗНЕС Online», по личному распоряжению Мухаметзянова, принявшего критику весьма близко к сердцу.

«ВИДОИЗМЕНИТЬ ТАТАРСКУЮ ПЕСНЮ»

Свой 20-минутный спич главный в республике по опере и балету начал с того же исторического экскурса, что и на уже знаменитой пресс-конференции в родном театре полтора месяца назад, объявив себя одним из основоположников рока в Татарстане, а также вспомнив о маме Разие Тимерхановой — некогда солистке ансамбля песни и танца Татарской АССР.

После этого Мухаметзянов сказал, пожалуй, главные слова: «Есть сравнение: „Голос“ и наш фестиваль. В „Голосе“ задача — выявить наиболее ярких и одаренных исполнителей. У нас несколько иная задача — видоизменить татарскую песню, повлиять на ее эстетику музыкальную, исходя из тех современных тенденций, которые существуют в современном искусстве».

Далее оратор конкретизировал свою позицию. «Что подразумевается под „видоизменить“? Понятно, что никто не собирается менять ни мелодию, ни литературную основу, или, попросту говоря, текст песни. О чем же тогда речь идет...» — поддерживал интригу Мухаметзянов, правда, для начала он перешел на свою любимую тему — денег, сообщив, что, оказывается, «в мире фольклор вообще не финансируется нигде». Затем, не дав слишком долго сочувствовать судьбам немецких и испанских народных песен, он начал объяснять, какое, собственно, преображение ждет татарскую эстраду.

«В шоу-бизнесе есть определенные критерии. Я сразу скажу какие... Например, если мы говорим о песне, звукоизвлечении, такие вещи, как открытый звук, пение на горле, люди — лидеры, на которых ориентируется мир, — практически не делают. В фольклоре — пожалуйста, ты можешь что угодно. Здесь сложность для нас была в том, что в татарских текстах — именно в самом языке — существуют определенные гласные, которые действительно нужно петь не на горле, не очень тяжело, не открывая звук, поэтому задача состояла в приведении к какой-то стилистке. Чтобы мы могли уже отвечать за этого певца на рынке», — сказал Мухаметзянов.

Дальнейшая речь тоже была направлена, скажем, на выпускников консерватории. Но к выводу он все же пришел вполне доступному: «Поэтому изначально я возвращаюсь к первой задаче — видоизменить именно с позиции, с тех направлений, которые существуют в шоу-бизнесе. Европейском, российском, в большей части в европейском, и в мировом, конечно».

Камалова, назвавшая себя «другим дипломированным музыковедом после Рауфаля Сабировича» (согласно биографии на сайте Госсовета РТ, депутат Мухаметзянов окончил Казанский химико-технологический институт им. Кирова по специальности «инженер-механик» — прим. ред.), поддержала коллегу и принялась размышлять о мировом опыте.

«Когда в конце XIX — начале XX века два французских музыкальных импрессиониста Морис Равель и Клод Дебюсси ввели в свою музыку элементы пентатоники, то есть той ладовой системы, которая была совершенно нехарактерна для европейской музыки, поскольку это совершенно другой тип мышления музыкального, то музыкальная Европа, конечно, вздрогнула, потому что это был абсолютный прорыв в совершенно другие гармонические, стилевые плоскости... Они не боялись вносить в существующий музыкальный контекст, в ту стилистику, которая уже общепринята, уже на устах, которую уже не боятся, включать такие вещи, которые по первости, конечно, вызывали страх. Вы вспомните Игоря Стравинского, который включал в свою музыку — симфоническую, балетную и оперную — элементы дославянской архаики...» — судя по всему, лектором Камалова, работавшая в Казанском музыкальном училище, была очень неплохим.

Наконец, из ее уст прозвучало определение тому, что готовит «Yзгәреш җиле»: «Ребрендинг татарской песни». Замминистра уверена: «С точки зрения музыкантской, с точки зрения развития татарской культуры, с точки зрения развития татарского музыкального искусства это будет, конечно, абсолютный прорыв».

Далее со своей партией вступил Эйленкриг, который спел осанну руководителю проекта. «Почему именно Рауфаль Сабировч мог сделать, мог потянуть этот проект? Это все понятно по его речи. Когда мы с ним встретились, у меня, естественно, был вопрос: почему именно директор театра оперы и балета, человек, который к шоу-бизнесу не имеет совсем прямого отношения? И вот все, что вы слышали в данной речи, оно объясняет. Сначала это была абсолютно выверенная, технологически правильная речь. И это человек, который создал технологию, он все это понимал. То есть масштабность данного мышления — она меня поразила с самого первого момента», — сказал известный трубач, отец которого работал когда-то директором у Иосифа Кобзона и Людмилы Гурченко.

«Я ХОЧУ НЕЙТРАЛЬНО ЗДЕСЬ ВЫСТУПИТЬ, ПОМОЧЬ ДОБАВИТЬ ТАТАРСКИЙ КОЛОРИТ, ЧТОБЫ МОҢ ВСЕ-ТАКИ ПРИСУТСТВОВАЛ»

Между тем, пожалуй, главный вопрос, который задает татарская общественность: насколько песни в новых аранжировках останутся татарскими? На брифинге руководитель театра, не так давно принципиально отказавшийся отмечать юбилей «физического лица» Мусы Джалиля, дал новую пищу для подобных разговоров. Какой принцип основной? Этим вопросом задался Мухаметзянов, говоря уже о творческой составляющей проекта. «Никакой не национальный, товарищи, поверьте. Только один — художественность. Все. Только в основе лежит. Потому что песенный жанр... Вадим [Эйленкриг], мы вчера дискутировали, какое влияние оказала африканская музыка, черная музыка на белую, масштабная вот эта интеграция... Поэтому на сегодняшний день в основе вот этого творчества лежит не то, что мы обсуждаем — по-татарски играть или по-еврейски, нет. Играется и поется во всем мире одинаково», — сказал Мухаметзянов. И сразу вспомнилось, как в КФУ кафедру татаристики поначалу хотели присоединить к кафедре африканистики.

Об этом же говорил и знаменитый баянист Айдар Гайнуллин, еще один участник проекта. На брифинге он предсказуемо раздавал комплименты, но после в беседе с журналистами поделился и своими сомнениями. «Мне тоже не все нравится. Есть там кое-какие моменты, я же все-таки татарин, знаю специфику музыки. Не хочу никого обижать, мы же работаем вместе... Я хочу нейтрально здесь выступить, помочь добавить татарский колорит, чтобы моң все-таки присутствовал. Я пытаюсь это все улучшить с помощью мелизматики, но это тоже непросто, потому что проект сделан в целом в такой аранжировке с такими исполнителями, там уже... надо работать, а количество песен очень большое... Чтобы работать, надо каждую песню настолько обрабатывать, это колоссальная работа», — сказал Гайнуллин, сам себя назвавший, что примечательно, «единственным татарином-музыкантом на проекте».

Кстати, у баяниста, живущего в Германии, есть и свои идеи на тему того, «как нам обустроить татарскую эстраду»: «У меня есть свои соображения на этот счет, я бы по-другому все сделал — world music. Я говорю о мировом национальном шоу, не эстраде. Там должны быть этно, фолк, может быть, стилизованно, но все-таки больше этнических инструментов в современной обработке, но в другой — в обработке world music, это должна быть мировая музыка. Здесь все-таки жанр татарской эстрады, здесь немного другое».

Также Мухаметзянов объяснил, почему отказались от изначально задумывавшегося формата конкурса, хотя всем его участникам все-таки будут розданы статуэтки лауреатов «Ветра перемен». Оказывается, не хотелось, чтобы конкуренция заставляла артистов хоть чуть-чуть понервничать: «Поменялась задача фестиваля — повлиять на песню. Убрать эту излишнюю нервозность, которая могла бы появиться при выявлении тех или иных победителей, если бы было в конкурсной форме, в форме соперничества. Поэтому задача, еще раз говорю, попробовать изменить музыкальную эстетику. Может быть, я не исключаю, мы когда-нибудь придем и к телевизионному проекту, может быть, мы когда-то придем к конкурсу. Но на сегодняшний момент мы подумали и сочли лучше оставить в таком виде — именно в форме фестиваля. А так я вам скажу: если бы по конкурсной системе, то наша задача была бы упрощенной — отобрать с десяток лучших певцов. Но! Да, может быть, певец классом выше, а у другого песня получилась лучше, продукт наш получился лучше. И что?»

«ЗНАЕТЕ, ВСЕ БИЛЕТЫ ПРОДАНЫ БЛАГОДАРЯ ГАЗЕТЕ «БИЗНЕС ONLINE»

Что же нам оставит после себя «Ветер перемен»? Мухаметзянов намекнул, что проект может стать ежегодным: «Вот вы представьте — каждый год будет выбрасываться на рынок вот это количество [песен]. Я же сказал, представьте, пять лет! Представьте этот объем! Конечно, он повлияет на общую культуру».

Более развернуто выступил Эйленкриг, чей симфоджазовый оркестр должен стать одной из приманок проекта. «Вы спросите, что материального останется? Минимум 50 композиций будет записано, аудиозаписи будут сделаны на студии, пока мы рассматриваем студию „Мосфильм“ в Москве. Они будут сведены, у нас уже есть договоренность о том, что сводить будет человек, который получил три премии «Грэмми» за аудиозаписи... Что будете делать с ними вы? Фактически все что угодно. Это может просто звучать по радио, потому что самое грустное, что может быть, — это когда едешь в такси, у молодого человека 20 лет играет какая-то очень некачественная поп-музыка, российская там или нероссийская. У него может играть и татарская музыка! Это можно использовать и в спектаклях, и в телевизионных программах, это может играть в торговых центрах, да где угодно!» — сообщил он, отвечая на вопрос «БИЗНЕС Online».

А еще трубач предложил «плюнуть в глаза человеку», который скажет, что «Yзгәреш җиле» — это фестиваль татарских песен в джазовой обработке: «Мы старались сделать экспансию практически во все известные жанры. У нас будет татарская песня в рок-балладе, у нас будет поп-музыка в высшей — не такая поп-музыка, а настоящая поп-музыка. Что-то у нас будет похоже на мюзикл, что-то у нас будет латиноамериканское, что-то, безусловно, будет этно, даже психоделика, пусть вас не напугает это слово. Мы старались показать татарскую песню в максимально возможных жанрах».

Но вот бюджет фестиваля так и оказался секретом. Мухаметзянов, услышав этот вопрос, даже перешел в контрнаступление.

— Каков бюджет фестиваля? Насколько успешна реализация проектов? — спросили наши коллеги.

— Знаете, все билеты проданы благодаря газете «БИЗНЕС Online». Потому что они узнали бюджет фестиваля, они очень сильно хотели, они весь наш сайт прошерстили таким образом, словом, они так очень интересно... Я бы хотел обратиться к вашему руководству — они [корреспонденты] все время говорят о деньгах. У вас зарплаты-то какие? Я хотел спросить... Просто они настолько ревностно относятся... Прямо каждого артиста, знаете... Просто я уже перехожу с этого жанра на другой — там сколько Александров получает, сколько Ахмед Агади... Я даже подумал, может быть, вам зарплаты маленькие платят там? — таков был ответ Мухаметзянова

— Но, Рауфаль Сабирович, самое главное, что все билеты проданы, — сказала Фазлеева

— Билеты... Опять же, благодаря газете «БИЗНЕС Online». Такую рекламу сделали! — не унимался шеф казанской оперы.

В ответ остается только обратить внимание господина Мухаметзянова на то, что наша газета частная, а театр живет за счет средств налогоплательщиков, как и фестиваль «Yзгәреш җиле». Кстати, сам бюджет «Ветра перемен» продолжает приближаться к миллиону долларов. Из последних ярких госзакупок — 2,6 млн. рублей компании «Глобэкс» за агентские услуги по реализации тех самых входных билетов.