За один пролет над реактором каждый из летчиков мог получить огромную дозу радиации (фото: © Игорь Костин, РИА «Новости», дата съемки 28 апреля 1986 г.)

ТОЛЬКО ВЕРНУЛИСЬ ИЗ АФГАНИСТАНА И...

26 апреля 1986 года в 1 час 23 минуты 47 секунд четвертый реактор Чернобыльской АЭС потрясли два мощных взрыва. На пульт дежурного минатома СССР уходит условный сигнал. Он трансформируется по нарастающей: 1, 2, 3, 4. Это означает: на станции возникла ситуация с ядерной опасностью, радиационной опасностью, пожарной опасностью, взрывной опасностью. По сути, в те дни четвертый энергоблок был мощной «грязной бомбой». Основные поражающие факторы — проникающая радиация и радиоактивное заражение. В развалинах четвертого энергоблока горело 2,5 тыс. т графита и других веществ. Радиоактивное облако разносило по тем красивейшим местам радионуклиды йода и цезия. Над Припятью багровело небо, но в уютном и благоустроенном городе тогда мало кто осознавал, что уровень радиоактивных веществ совокупно в 500 раз больше, чем в Хиросиме и Нагасаки...

Правительственная комиссия во главе Борисом Щербиной принимает решение: провести облет станции с воздуха и радиационную разведку. 26 апреля с армейского аэродрома Борисполь поднимается Ми-8 капитана Сергея Володина. В итоге ученые предложили наглухо закрыть реактор сверху защитным слоем, и вся надежда была только на вертолетчиков.

Ближе всего к Чернобылю был аэродром Черниговского летного училища. Туда срочно, в условиях грозовой ночи, перебросили вертолетный полк из Александрии (Кировоградская область). Летчики были опытные — почти все только что вернулись из Афганистана. Ядром авиационной группы от 12 военных округов стал 51 отдельный гвардейский вертолетный полк (ОГВП) ВВС Киевского военного округа.

Подготовка информации в Генштаб о морально-психологическом состоянии личного состава Объединенной авиационной группы. 9 мая 1986 года. Виктор Рябико - справа Подготовка информации в генштаб о морально-психологическом состоянии личного состава объединенной авиационной группы. 9 мая 1986 года. Виктор Рябико справа (фото предоставлено автором)

«МЫ КАК НА СКОВОРОДКЕ СЕБЯ ЧУВСТВОВАЛИ»

27 апреля началась отладка методик сброса нейтрализующих веществ. Температура над эпицентром поврежденного реактора достигала 200 градусов. Из средств защиты у вертолетчиков вначале были только респираторы. За один пролет над реактором каждый из летчиков мог получить огромную дозу радиации, а пролетов был не один десяток. Но уже через день-два для защиты стали использовать свинцовую дробь и листовой свинец, которым выкладывались полы кабины, а иногда и парашютные чашки кресел. Химики утверждали, что 1 см свинца понижает облучение в два раза. Впрочем, взять много свинца было нельзя — нарушалась центровка вертолета... Сначала вертолетные площадки находились на удалении 500 - 600 м от реактора, но вскоре из-за повышения радиационного фона их перенесли на 14 - 18 километров.

Никто не представлял, с какой высоты надо атаковать реактор. Опытным путем отработали и это — не зря первые ребята висели над реактором по 10 - 15 минут. Экипажи вертолетов действовали почти в обстановке ядерной войны. «Под тобой как ад, — говорил один из пилотов. — Ярко красный огонь. Жара. Мы как на сковородке себя чувствовали. Вертолет в этих условиях не должен был летать. Он у нас летел».

Маршруты проложили так, чтобы машины выходили на цель непрерывным потоком. Воздушная круговерть началась 29 апреля. В воздухе работало от 30 до 40 машин, применялся боевой порядок «поток одиночных вертолетов» с интервалами между ними до 2 минут. Сброс грузов в реактор выполнялся на скоростях 100 - 120 км/ч с высоты 200 метров. Кроме высокого уровня радиации задача усложнялась тем, что в районе энергоблока находилась 150-метровая труба, а над поверженным реактором вертолет «проваливался» на 20 - 30 м — из-за высокой температуры резко падала тяга двигателей. Даже на высоте через маски чувствовался запах горелого железа... Как бы то ни было, по мере работы авиаторов уровень радиации над реактором снижался.

В основе работы было незыблемое для вертолетчиков правило — «сам погибай, а товарища выручай», которое почти все чернобыльские экипажи «отработали» в Афганистане В основе работы было незыблемое для вертолетчиков правило «Сам погибай, а товарища выручай», которое почти все чернобыльские экипажи «отработали» в Афганистане (фото предоставлено автором)

ГЕРОИЗМ И ЧИНОВНИЧЬЕ РАВНОДУШИЕ

Армейская аксиома: успешное выполнение задания зависит от морально-психологического состояния военнослужащих, их социальной зрелости и ответственности, дисциплины и организованности. Скупая уставная строчка. Что за ней?

Есть такое понятие — морально-психологическое обеспечение. Это и внедрение передового опыта, и меры по снижению психогенных потерь, и так далее. Но в условиях больших дозовых радиационных полей все это выглядело особо. И здесь большую роль сыграли личный пример, мужество и героизм командиров всех уровней. Например, генерал-майор авиации Николай Антошкин, полковники Борис Нестеров и Александр Серебряков, подполковник Юрий Яковлев 27 - 28 апреля оперативно отработали методику полетов на аварийный реактор. 28 апреля Александр Иванович произвел 22 вылета и сбросил 30 т грузов. Юрий Николаевич за 28 - 29 апреля произвел 32 вылета и сбросил 50 т грузов. Подполковник Виктор Славников 29 - 30 апреля совершил 19 вылетов и сбросил на цель 76 т грузов. 3 мая заместитель командира 51 ОГВП подполковник Сергей Степанов, выполняя задачу по радиационной разведке, пролетел в непосредственной близости от поврежденного реактора, что позволило получить ценные данные о радиационной обстановке (отметим, что Сергей Яковлевич сегодня — ведущий инженер отдела технических средств обучения КНИТУ-КАИ).

В основе работы было незыблемое для вертолетчиков правило «Сам погибай, а товарища выручай», которое почти все чернобыльские экипажи «отработали» в Афганистане. Каждый летчик по-разному адаптировался к экстремальным условиям, но анализ показал, что среди главных факторов, способствовавших быстрому вхождению в дело, были не только пример начальства, боевой опыт, уверенность в технике, но и осознание долга, что было бы невозможным без развитого предыдущей службой чувства ответственности. Да и что еще могло заставить человека пойти на реактор, когда он видел, что через несколько дней полетов его товарищ начинал слепнуть (отслаивалась сетчатка) или когда во время обеда в столовой у командира соседнего экипажа вдруг начинала идти носом кровь?! Да и не самым лучшим образом на летчиков влияли информационный вакуум в центральных СМИ, противоречие между официальными сведениями и наблюдаемым реально, партийно-советский бюрократизм и чиновничье равнодушие. Было и такое...

Саркофаг над четвертым энергоблоком (фото: wikipedia.org)

30 ноября 1986 года первоочередные мероприятия по минимизации последствий взрыва на ЧАЭС были завершены, а госкомиссия подписала акт о принятии на техническое обслуживание объекта «Укрытие». Это стало возможным благодаря героическому подвигу обычных граждан своей страны, которые в смертельно опасных условиях честно выполнили свой гражданский и воинский долг. Чернобыль и сегодня напоминает нам о высочайшей ответственности и вечном долге друг перед другом.

Виктор Рябико